Знаю есть потомственные ведуньи, колдуньи, ведьмы и целительницы. Есть потомственные сказительницы. А я – потомственная расспрашивательница и рассказчица.
Перед глазами стоит картина: летняя кухня на даче, бабушка неспешно снимает пенку с малинового варенья, булькающего в медном тазу на керосинке, и ведёт беседу про далекие времена. Она рассказывает про свое детство и, словно, между делом что-то коротко спрашивает, получает ответ и дальше журчит ручеёк её рассказа про прошлое житьё-бытьё. И получается: я и не прислушивалась, вроде, – вся в своих подростковых проблемах, а после посиделок на кухне откуда-то знаю как поступить, что сказать, как закончить конфликт. Только потом, много лет спустя, я поняла, что все эти бабушкины истории – это метафоры, которыми она помогала мне сориентироваться в жизни, в отношениях, в соблазнах.
Бабушкины истории, помимо деликатнейших воспитательных историй, были наполнены множеством бытовых подробностей начала 20 века. Она рассказывала мне историю нашей семьи до седьмого колена.
И получалось, что в каждом поколении была женщина – хранительница истории рода. Такой была и моя бабушка.
— Бабуль, а как тебя выбрали в хранительницы?
— А я очень слушать любила разные предания, да и новое, что на свете творилось запоминала. Вот тетка моя и заприметила, что сижу да слушаю, да спрашиваю. Она и сама такая была – тетка-то. Всех в селе лечила: и людей и скотину. Уважали её. Она – первая советчица была: кто жениться собрался, кто в город на заработки – все к ней:
— Захаровна! Мы вот собрались то-то и то-то, — она выслушает, расспросит хорошенько что, да как.
— Ну что ж, дело хорошее. Идите с богом!
Или скажет:
— Нет, не доброе дело!
— И, что, слушались её? – недоумеваю я.
— Конечно. А зачем тогда спрашивать, если не слушать? – мешает бабушка варенье.
— А ты? Ты тоже, как твоя тетушка, советы давала?
— Я тогда только ума набиралась. А советы никому не нужны. Их и давать не стоит.
— А как же?…
— А надо вспомнить давнишнюю историю подобную рассказанной, да чем закончилась, да и рассказать понятно.
— А откуда же вспомнить – то?!
— А ты слушай, да думай. Глядишь, с возрастом и накопишь. И сама не обожжешься и людям польза.
Слово за слово и варенье доварилось. Его густой запах приглашал к чаепитию, к задушевным разговорам. Бабушка пошла ставить самовар, а я — накрывать стол – бабушкины приятельницы уже направлялись к беседке. Сегодня среди них была незнакомая мне женщина.
Самовар поспел. Бабушка заварила свежего чаю и водрузила чайник на самовар. Сахарница с пиленым сахаром (не рафинад, который растворяется в момент, а плотный кубик, который ещё и кололи щипчиками на маленькие кусочки и пили в прикуску, оставляя на блюдечке до следующей чашки), вазочка с малиновым вареньем на высокой ножке и тарелка с сушками – вот и всё угощение. И разговоры. Неспешные, со вздохами и долгими паузами, с задорным смехом и лукавыми улыбками. Но сегодня разговор был важный. Бабушкины соседки привели молодую женщину к бабушке – поговорить о жизни.
Бабушка налила всем чаю, и компания приступила к чаепитию. Когда чашки опустели, бабушка кивнула и одна из её соседок начала рассказ. Начала издалека. Про непостоянство мужчин, про зловредных разлучниц и неблагодарных родственников. Молодая женщина заплакала. И тут моя бабуля стала рассказывать историю про лентяя- мужа и труженицу-жену , которая с улыбкой создавала уют и благоденствие в своем доме, и которую муж обвинил в легкомыслии и от сытой жизни свернул нелево, соблазнившись богатыми посулами новой подруги, и как жена погоревала-погоревала, да и начала заново строить жизнь, и всё-всё успевать: и на работе, и дома; и человека хорошего встретила, и детишек родила, а бывший муж всё потерял: и богатство, и здоровье; и пришел к бывшей жене на судьбу жаловаться.
И так бабушка была убедительна в своем рассказе, так всё правильно было в её истории, что все слушатели дружно кивали головами, а у молодой женщины высохли слёзы, она глубоко вздохнула:
— Очень вкусное варенье! И чай у вас какой-то особенный.
— Со смородиновым листом, деточка, — ответила бабушка, — ты пей-пей- угощайся.
Посидев ещё немного и выпив ещё по парочке чашек чаю, гости разошлись.
Я начала убирать посуду и остановилась:
— Бабуля! Это ведь не история! Это китайская сказка! Я ведь её помню! Про рисовое зёрнышко!
Бабушка погладила меня по голове:
— Вот и хорошо. Вот и умница!
Я до сих пор люблю малину. И истории. И сказки. И рассказываю, и слушаю.
P.S. А история этой молодой женщины сложилась точно так, как рассказывала бабушка, как было написано в древней китайской сказке. Каждый получил своё. И с того дня эта женщина называла мою бабушку – крёстной.
